Е. Евлампиева
(пос. Пола, Новгородская обл.)
Тема страха в романе Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание»
«Не бойся, малое стадо! Ибо Отец ваш благоволил дать вам Царство… Говорю же вам, друзьям Моим: не бойтесь убивающих тело и потом не могущих ничего более сделать. Но скажу вам, кого бояться: бойтесь того, кто по убиении, может ввергнуть в геенну; ей, говорю вам, того бойтесь»
Евангелие от Луки (гл. 12, ст.4-5)
«Кто сделался рабом Господа, тот боится одного своего владыки; а в ком нет страха Господня, тот часто и тени своей боится»
Св. Иоанн Лествичник, VIIв., «Лествица», Слово 21
По определению энциклопедического словаря 1 , страх – «отрицательная эмоция в ситуации реальной или воображаемой опасности». «В зависимости от характера угрозы интенсивность и специфика переживания страха варьирует в достаточно широком диапазоне оттенков (опасение, боязнь, испуг, ужас)» 2 . В романе Достоевского «Преступление и наказание» на лексическом уровне выделяются три «степени» (оттенка) страха: собственно сам страх, испуг и ужас. Эти понятия раскрываются друг через друга:
Испуг – «внезапное чувство страха» 3 .
Страх – «очень сильный испуг, сильная боязнь» 4 .
Ужас – «чувство сильного страха, доходящее до подавленности, оцепенения» 5 .
Таким образом, самая «мягкая» степень страха – испуг (в романе он часто передается глаголом «испугаться»); затем – страх, характеризующийся глаголом «бояться» в связи с редкой употребляемостью глагола «страшиться»; и, наконец, - ужас с производными глаголами «ужаснуться», «ужасаться».
У главного героя – Раскольникова – самая богатая линия страха. Именно страха – испуг или ужас Раскольников испытывает гораздо реже. На морфологическом уровне чаще всего этот страх выражается глаголами, причем глаголами, не только передающими ощущение страха героя, но и изображающими действия Раскольникова, вызванные страхом. Это такие глаголы, как «вздрогнуть», «дрожать», «побежать», «убежать», «помертветь», «прятаться», «содрогаться», а также деепричастия «опасаясь», «дрожа». Глагол – часть речи, чаще всего передающая динамику, движение, состояние. Все эти глаголы неоднократно повторяются в тексте, поэтому и возникает ощущение, что герой практически постоянно испытывает страх в разных его проявлениях: испуг заставляет его «вздрагивать» и «содрогаться», страх – «дрожать» и «прятаться», а от ужаса возникает желание «бежать». Интересно, что степень динамичности глагола зависит от степени проявления страха: если глаголы «вздрагивать» и «содрогаться», характеризующие испуг, почти не передают движения, то глагол «бежать» выражает не просто движение, а его стремительность. На втором месте после глаголов по частоте употребления в линии страха Раскольникова – существительные. Однако существительные чаще всего передают ужас героя, даже к существительному «страх» почти всегда относятся прилагательные («тупой», «бессмысленный», «безграничный», «панический», «невыносимый» и др.), позволяющие отнести выражаемые ими ощущения героя скорее к ужасу, чем к страху.
Уже на первых страницах мы сталкиваемся не только с чувством страха героя, но и с его рассуждениями о страхе: «Любопытно, чего люди больше боятся ? Нового шага, нового собственного слова они всего больше боятся » 6 . Преодоление страха перед «новым шагом» становится для Раскольникова делом принципа, его упреки самому себе в собственной же трусости еще не раз встретятся на страницах романа, как и вполне конкретный, эмпирический страх перед людьми, перед толпой.
Во время убийства Раскольников испытывал ужас не только перед совершенным убийством, но и перед возможностью быть пойманным (когда обнаруживает открытую дверь, когда слышит шаги на лестнице, а потом с ужасом смотрит на прыгающий затвор). Такой страх остается и после убийства. Возвращаясь из конторы домой, Раскольников боится «погони», обыска, подозревает всех окружающих.
Страх перед Свидригайловым появляется у Раскольникова еще при первой встрече с ним, и при каждой новой встрече Раскольников испытывает или страх, или ужас. Это и страх за сестру, и страх за самого себя. Так, встреча со Свидригайловым в трактире после последнего разговора с Порфирием Петровичем, «страшно, до ужаса» поразила Раскольникова, несмотря на то, что он именно Свидригайлова и искал и даже, как выяснилось позже, знал место встречи. Но что-то страшное, роковое видится Раскольникову в Свидригайлове.
Между тем, его боятся практически все герои романа: Пульхерия Александровна и Дунечка, Лужин, Соня, дети, с которыми он однажды сталкивается у Сони на квартире. Сам же Свидригайлов производит впечатление абсолютно бесстрашного человека. В ночь перед самоубийством он появляется в доме своей невесты и удивляет всех своим видом, но мать невесты оправдывает его: «он даже и нарочно так ходит, чтобы показать, что он никого не боится» . Однако Свидригайлов не бесстрашен. Страх смерти – практически единственный страх Свидригайлова. «Боюсь смерти и не люблю, когда говорят о ней» 7 , - признается он Раскольникову. Но именно он, Свидригайлов, решается собственной рукой нажать на курок, самостоятельно отмерив себе отрезок жизни. Отсутствие страхов означает прежде всего полный контроль надо всем, и, пожалуй, единственное, чего не было у Свидригайлова – контроля над смертью, а, совершив самоубийство, он, таким образом, не преодолевает страх, а избавляется от него.
Интересно проследить отношение Раскольникова к смерти. Страх перед смертью появляется в нем после смерти Катерины Ивановны, когда Раскольников присутствует на панихиде: «Начиналась служба, тихо, чинно, грустно. В сознании о смерти и в ощущении присутствия смерти всегда для него было что-то тяжелое и мистически ужасное , с самого детства…» 8 . Почему же такое присутствие смерти вселяет в Раскольникова «мистический ужас», а в квартире старухи-процентщицы он, находясь «наедине» с покойницами, практически не испытывает страха перед смертью? Возможно, во время убийства страх смерти перекрывается страхом перед осознанием того, что эта смерть совершена его руками, что он – убийца; ужасом перед собственным поступком, поэтому страх смерти теряется и растворяется в других страхах Раскольникова. В церковном же обряде панихиды изначально заложено нечто таинственное, загадочное и мистическое, особенно для непосвященного, неверующего (коим в тот момент является Раскольников), поэтому смерть вместе с созерцанием неожиданной близости священного таинства, подготавливающего душу усопшего к встрече с Богом вселяет в Раскольникова страх.
В последнем разговоре с Дунечкой, после мучительной ночи, в которую Раскольников чуть было не покончил всё разом, бросившись с моста, он спрашивает: «А ты не думаешь, сестра, что я просто струсил воды ?» 9 Раскольников не раз будет винить себя в этой трусости, но, может быть, на самом деле ему помешал не страх смерти, а желание жизни. Уже потом, в ссылке он задаётся вопросом: «Неужели такая сила в этом желании жить и так трудно одолеть его?» 10 . Желание жизни в Раскольникове берёт верх над смертью, в Свидригайлове же побеждает смерть именно из-за страха перед смертью.
Страх Свидригайлова, так же, как и его мнимое бесстрашие, чаще всего выражается глаголами «бояться», «пугаться», словосочетанием «приходить в ужас». При этом глагол «бояться» употребляется с отрицательной частицей НЕ, кроме тех случаев, когда речь идет о страхе смерти, глагол «пугаться» - с иронией. Это ярко выражено в разговоре Раскольникова со Свидригайловым:
«Ну чего вы, например, так боитесь ? Чего вы вдруг теперь испугались ?» - спрашивает Раскольников, - «Я боюсь и пугаюсь ? Пугаюсь вас ? Скорее вам бояться меня, cher ami» - отвечает Свидригайлов. Этому предшествует комментарий Достоевского: «пренаивно испугался Свидригайлов». Ощущение ужаса преследуют Свидригайлова в снах, но этот ужас становится реальным ужасом перед развратом
Наличие страха смерти у этих двух героев – строгая закономерность, ибо оба они горды, а «Гордая душа есть раба страха; уповая на себя, она боится слабого звука тварей и самих теней» 11 , и оба безбожны и не имеют страха Божьего.
Но, как уже говорилось, страх испытывают и другие герои романа, и не только безотчетный метафизический, но и эмпирический страх друг перед другом.
Многие герои романа боятся и Раскольникова. Как это ни удивительно, но боятся его те, кто близок и дорог ему и кому дорог он. Это, в первую очередь, Пульхерия Александровна. Ещё при первой встрече с сыном, сразу после приезда, она пугается его взгляда: «В этом взгляде просвечивалось сильное до страдания чувство, но в то же время было что-то неподвижное, даже как будто безумное» 12 . Боится брата (а потом – «за» брата) и Дуня, к этому страху примешивается и страх за мать, поэтому на вопрос Раскольникова: «Да что вы, боитесь , что ль, меня все?» - Дуня прямо отвечает: «Это действительно правда , маменька, входя на лестницу, даже крестилась от страху» . Временами, на мгновения боится его и Соня; возможно, боятся (и потому – не любят) заключенные на каторге, пытающиеся убить его за то, что «в Бога не верует». Но все меняется с возрождением Раскольникова. В Евангелие от Луки (гл. 12, ст.4-5) читаем: «Говорю же вам, друзьям Моим: не бойтесь убивающих тело и потом не могущих ничего более сделать. Но скажу вам, кого бояться: бойтесь того, кто по убиении, может ввергнуть в геенну; ей, говорю вам, того бойтесь». Таковым является и Раскольников – без раскаяния, сожаления и без веры; до предела доведена такая способность ввергнуть в грех в образе Свидригайлова.
Тема страха связана и с Соней, изначально, с первого её появления. Морфологически страх выражен чаще всего или существительными, или глаголами в одинаковом соотношении. Но в отличие от Раскольникова, Соня переживает крайние степени страха – испуг или ужас, и они редко выражаются глаголами или существительными, передающими реакцию героини на страх перед чем-либо, чаще – производными глаголами «запугать», «испугаться», «пугаться», «ужаснуться» «бояться» и самими существительными.
Страх, испуг, робость являются постоянными спутниками Сони. Она боится, когда приходит к Раскольникову и встречает там Дуню и Пульхерию Александровну, боится, когда сам Раскольников приходит к ней, боится собственных мыслей и упорно пытается отогнать даже предположение о собственной смерти, о несчастье с Катериной Ивановной и детьми. Живя в каком-то своем мире, она боится всего, что может разрушить ту стену, которой она «огородила» себя от действительности. Когда Лужин обвиняет её в краже, оказывается, что робость и смирение не являются выходом, но другого средства защиты у Сонечки нет, она не способна защищаться, и находится даже не столько в страхе за себя, сколько в ужасном разочаровании, что всею кротостью, безропотностью поведения она не смогла себя обезопасить. Но при этом обязательно находится защитник, спасающий её.
Именно к Соне, к вечно испуганной Соне идет Раскольников, чтобы рассказать об убийстве, потому что она сильна духом и всей своей душой способна прочувствовать его боль. Она ужасается страшной идее убийства. Но, видя, как страдает Раскольников, как измучена душа его, Соня понимает, что он нуждается в её помощи. Они оба нужны друг другу – Раскольников способен противостоять внешним врагам и побороть страх перед ними, но бессилен перед самим собой, нуждается в помощи духовной, хотя и не признаёт этого; Соня, напротив, сильна и бесстрашна духовно, непоколебима своей верой, но боится всего окружающего и не способна защитить себя. Взаимная любовь дарит им бесстрашие, последнее упоминание страха в романе – это страх счастья: «…она [Соня] была до того счастлива, что почти испугалась своего счастия» 13
Обретя друг друга, Раскольников и Соня обретают единственный поистине чистый страх – страх Божий. Впрочем, страх Божий у Сони был, наверное, всегда, ведь невозможна истинная вера в Бога без страха Бога и «не подобает молиться Богу без страха и благоговения» 14 . Но страх Божий – страх метафизический, безотчетный (недаром он не выражен на лексическом уровне), и, обретя этот страх, герои в пространстве романа расстаются с земными, эмпирическими страхами. "Плод страха Божия есть любовь" 15 и любовь рождается в сердце Раскольникова: любовь к Соне и любовь к Богу. И именно этот новый, единственный страх помогает Раскольникову возродиться и очиститься, ибо "не имеющий страха, не может оправдаться" (Сир 1:21).
1 Тера-Лексикон: Иллюстрированный энциклопедический словарь. – М.: ТЕРРА, 1998. – Т35 672с.: ил., (стр.552)
2Психология. Словарь / Под общ. Ред. А. В. Петровского, М. Г. Ярошевского. – 2-е изд., испр. И доп. – М.: Политиздат,1990. – 494с (стр.386)
3 Ожегов С. И. и Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка:80 000 слов и фразеологических выражений/ Российская академия наук. Институт русского языка им. В.В. Виноградова. – 4-е изд., дополненное. – М.: Азбуковник, 1999. – 944 стр. (стр. 254)
4 Ожегов С. И. и Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка:80 000 слов и фразеологических выражений/ Российская академия наук. Институт русского языка им. В.В. Виноградова. – 4-е изд., дополненное. – М.: Азбуковник, 1999. – 944 стр. (стр. 772)
5 Ожегов С. И. и Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка:80 000 слов и фразеологических выражений/ Российская академия наук. Институт русского языка им. В.В. Виноградова. – 4-е изд., дополненное. – М.: Азбуковник, 1999. – 944 стр. (стр. 828)
6 Достоевский Ф.М. «Преступление и наказание»: Роман в шести частях с эпилогом /Вступ. ст. К. Степаняна; рис. Ю. Гершковича. – М.: Дет. Лит., 2002. – 653с.: ил. – (Школьная библиотека). стр.30
7 Там же, стр.552
8 Там же, стр.519
9 Там же, стр.604
10 Там же, стр.634
11 Св. Иоанн Лествичник, VIIв., «Лествица», Слово 21
12 Достоевский Ф.М. «Преступление и наказание»: Роман в шести частях с эпилогом /Вступ. ст. К. Степаняна; рис. Ю. Гершковича. – М.: Дет. Лит., 2002. – 653с.: ил. – (Школьная библиотека) стр. 247
13 Там же, стр. 641
14 Проповедь. О страхе Божием и воскрешении ума (по чуду воскрешения сына вдовы из города Наина и по преп. Симеону Новому Богослову) Евангелие от Луки. 7, 11-16
15 известный московский философ князь С. Н. Трубецкой
Необычайно остро ощущалась современниками: критики выступили сразу же после появления первых глав романа. В февральской книжке «Современника » за 1866 год в очередном обозрении «передовой» критик Елисеев писал, что начало нового романа Достоевского нельзя «оставить без некоторого напутствия». Елисеев резко нападал на идею романа, враждебную революционной демократии. Он считал, что Достоевский в новом романе становится в ряды людей, «озлобленных движением последнего времени», пытаясь утверждать, что современная молодежь видит в убийстве и грабеже средство к улучшению существующего порядка жизни. Он отмечал, что теория Раскольникова характеризуется писателем как типичное явление, как «самые обыкновенные и самые частые, не раз уже слышанные им молодые разговоры и мысли». И это «позорное измышление» вызывает законное возмущение критика, который как будто и не знал ни о страшных петербургских пожарах , устроенных молодыми радикалами, ни о распространяемых ими кровожадных прокламациях. В третьем, мартовском номере «Современника» Елисеев утверждал, что новый роман опорочивает всю студенческую корпорацию, будто бы считающую убийство «некоторым образом подвигом», и по сути дела поддерживает реакционеров : «Какою, например, разумною целию может быть оправдано изображение молодого юноши, студента, в качестве убийцы, мотивирование этого убийства научными убеждениями и наконец распространение этих убеждений на целую студенческую корпорацию? Кому оказывается этим услуга, если не обскурантам, которые в распространении света видят причину всякого зла в мире?» «Современник» не мог согласиться с теми критиками, которые отнеслись к роману очень сочувственно, сосредоточив все внимание на психологическом анализе драмы Раскольникова (см., напр. «Голос», 1866, № 48).
«Современник» поддержали и другие псевдодемократические газеты и журналы. В «Искре» образ Раскольникова расценивался как карикатура на нигилиста и отмечалось «желание замаскировать» эту «тенденцию сценами, напоминающими «Мертвый дом » и «Униженных и оскорбленных » («Искра», 1866, № 12) Рецензент «Недели» отмечал, что в романе дан замечательный психологический анализ образа Раскольникова, но «изобличал» Достоевского в «грязненьких инсинуациях» – намеках на то, «что либеральные идеи и естественные науки ведут молодых людей к убийству, а молодых девиц к проституции» («Неделя», 1866, № 5).
Преступление и наказание. Художественный фильм 1969 г. 1 серия
«Преступление и наказание» – критика Страхова
Справедливое утверждение Достоевского, что преступление Раскольникова – результат влияния новейших, материалистических и социалистических , идей, что это типичное явление для современной учащейся молодежи, – вызвало истошный рёв в левом лагере. В правой прессе, напротив, это утверждение встретило полное сочувствие. Философ-идеалист и критик Н. Н. Страхов сразу же по окончании публикации романа отметил «чуткость» Достоевского, который уяснил «духовные болезни» современного общества: «Шаткость нравственного строя, обнаруживающаяся в некоторых явлениях нашего общества, – вот тема его нового романа «Преступление и наказание», – писал он («Отечественные записки », 1867, № 2).
Страхов, боровшийся с материалистическими и атеистическими воззрениями «нигилистов », все содержание романа сводит к изображению нигилизма «в самом крайнем его развитии», видя в этом громадную заслугу писателя. Впрочем, Страхов не считает, что Раскольников являет собой типичного нигилиста – мелкого фразера или зверообразное существо. Раскольников у Достоевского – одаренный человек, глубокая натура, загубленная вредной теорией, говорит Страхов, и Достоевский изображает не карикатуру, а трагедию нигилизма.
Давая высокую оценку роману, подчеркивая, что в нем с огромной силой показано «извращение нравственного понимания героя», Страхов сожалеет, что за пределами произведения оказалась вторая и, с его точки зрения, важнейшая сторона задачи – изображение «внутреннего переворота» Раскольникова, «пробуждения в нем истинно человеческого образа чувств и мыслей» («Отечественные записки», 1867, № 3, 4).
По сути дела то же беспокоило впоследствии и Победоносцева , который, отмечая силу атеистических бунтарских позиций Ивана Карамазова , спрашивал, сможет ли писатель противопоставить ему столь же сильный ответ в образе Зосимы.
«Преступление и наказание» – критика сторонников «чистого искусства»
Ещё один критик, сторонник теории «искусства для искусства» Н. Ахшарумов, возмущался тем, что в романе перед читателем развертывается кошмар нищеты – углы, вонючие лестницы, грязные дворы, лохмотья, что героями его являются пьяницы, проститутки, убийца. Этот критик упрекал Достоевского в том, что он не безоговорочно осудил Раскольникова, что в отношении писателя к своему герою есть, якобы, «ложный оттенок»: «бледная ореола падшего ангела вовсе не к лицу» Раскольникову. Причину преступления Раскольникова Ахшарумов видит, во-первых, во влиянии западных социальных идей, а во-вторых, в противоречии между требованиями, предъявляемыми Раскольниковым к жизни, и его возможностями. Это порождает в молодом человеке злобу и делает его «личным врагом существующего порядка», что, по мнению Ахшарумова, характерно для всей необеспеченной учащейся молодежи («Всемирный труд», 1867, № 3).
Преступление и наказание. Художественный фильм 1969 г. 2 серия
«Преступление и наказание» – критика Писарева
На «Преступление и наказание» последовал и отклик со стороны знаменитого в эти годы Д. Писарева – статья «Борьба за жизнь». Первая её половина под названием «Будничные стороны жизни» была опубликована в майской книге радикального журнала «Дело» за 1867 год. Вторая ее часть, запрещенная цензурой, появилась уже после смерти Писарева в августовском номере того же журнала за 1868 год под названием «Борьба за существование».
Уже само название статьи «Борьба за жизнь» раскрывает, в чем видит материалист Писарев смысл романа. Анализируя «Преступление и наказание», критик односторонне настаивает, что причиной преступления Раскольникова явилась безысходная нищета.
Писарев отвергает мнение критика «Русского инвалида» о душевной болезни Раскольникова (1867, № 63) и доказывает, что «корень его болезни таился не в мозгу, а в кармане».
Он настаивает, что «странная», «дикая» теория «родилась в Раскольникове потому, что мучительность его положения превышала размеры его сил и мужества». «Эту теорию никак нельзя считать причиною преступления, – пишет Писарев, – так точно, как галлюцинацию больного невозможно считать за причину болезни. Эта теория составляет только ту форму, в которой выразилось у Раскольникова ослабление и извращение умственных способностей. Она была простым продуктом тех тяжелых обстоятельств, с которыми Раскольников принужден был бороться и которые довели его до изнеможения. Настоящею и единственною причиною являются все-таки тяжелые обстоятельства». Подобно другим левым , Писарев тенденциозно старается внушить читателю мысль, что теория Раскольникова не имеет ничего общего с воззрениями русских революционеров – мысль, вскоре опровергнутую появлением
«Раскольников есть истинно русский человек именно в том, что дошел до конца, до края той дороги, на которую его завел заблудший ум» Страхов
Н. Н. СТРАХОВ
ПРЕСТУПЛЕНИЕ И НАКАЗАНИЕ
Статья вторая и последняя
Раскольников не есть тип. То есть он не настолько своеобразен, не представляет таких определенных и органически связанных между собою черт, чтобы его образ носился перед нами, как живое лицо. В частности же — это не есть тип нигилистический, но видоизменение того типа настоящего нигилиста, который всем более или менее знаком и который всех раньше и всех метче был угадан Тургеневым в его Базарове.
Что же? Мешает это роману? Те, кто читал роман, мы думаем, согласятся с нами, что отсутствие большей типичности здесь не вредит, а даже как будто способствует делу. Неопределенность, молодая неопределенность и неустановленность Раскольникова очень идет к его фантастическому (по словам Порфирия) поступку. Кроме того, невольно чувствуется, что Базаров никаким образом не совершил бы так и такого дела. Человек, следовательно, выбран г. Достоевским нельзя сказать, чтобы не верно.
Но главное, очевидно, здесь не в человеке, не в обрисовке известного типа. Не здесь центр тяжести романа Цель романа состоит не в том, чтобы вывести перед глазами читателей какой-нибудь новый тип, изобразить нам «бедных» людей, «подпольного» человека, людей «мертвого дома», «отцов и детей» и т. д. Весь роман сосредоточивается около одного поступка, около того, как родилось и совершилось некоторое действие и какие повлекло за собою последствия в душе совершившего. Так роман и называется, на нем надписано не имя человека, а название события, с ним случившегося. Предмет обозначен вполне ясно: дело идет о преступлении и наказании.
И в этом отношении всякий согласится, что роман г. Достоевского очень типичен. Удивительно типично изображены все те процессы, которые совершаются в душе преступника; вот что составляет главную тему романа и что поражает в нем читателей. Живо и глубоко схвачено в нем то, как идея преступления зарождается и укрепляется в человеке, как борется с нею душа, инстинктивно чувствуя ужас этой идеи, как человек, вскормивший в себе злую мысль, почти лишается наконец воли и разума и слепо повинуется ей, как он механически совершает преступление, долго созревавшее в нем органически, как пробуждается в нем потом боязнь, подозрительность, злоба к людям, от которых ему грозит кара, как начинает он чувствовать омерзение к себе и к своему делу, как прикосновение живой и теплой жизни пробуждает в нем муки бессознательного раскаяния, как, наконец, «Предположи, — так говорит он Соне, — что я самолюбив, завистлив, зол, мерзок, мстителен». «Я вот тебе сказал давеча, что в университете себя содержать не мог, А знаешь ли ты, что я, может, и мог. Мать прислала бы, чтобы внести что надо, а на сапоги, платье и на хлеб я бы и сам заработал; наверно! Уроки выходили, по полтиннику предлагали. Работает же Разумихин! Да я озлился и не захотел Именно озлился (это слово хорошее!) Я тогда как паук к себе в угол забился Ты ведь была в моей конуре, видела. А знаешь ли, Соня, что низкие потолки и тесные комнаты душу и ум теснят! О, как ненавидел я эту конуру! А все-таки выходить из нее не хотел. Нарочно не хотел! По суткам не выходил и работать не хотел, и даже есть не хотел, все лежал Принесет Настасья — поем, не принесет — так и день пройдет, нарочно со зла не спрашивал! Ночью огня нет, лежу в темноте, а на свечи не хочу заработать Надо было учиться, я книги распродал, а на столе у меня, на записках да на тетрадях на палец и теперь пыли лежит Я лучше любил лежать и думать И все думал … «Самолюбие и то озлобление, которое от него происходит, вот те черты Раскольникова, на которые оперлась идея преступления. Прекрасно изображен процесс, обыкновенно происходящий в душе преступника, человек раздражает, натравливает себя на страшное дело, старается увлечься до самозабвения Роман открывается в минуту полного развития этого процесса Раскольников идет к процентщице, чтобы сделать пробу Но природа в нем возмущается, и им овладевает чувство бесконечного отвращения Его вдруг что-то тянет к людям, и он сходится с Мармеладовым, провожает его домой и видит его семейство Эта картина возбуждает в нем опять прилив злобы, и недобрая мысль опять воскресает Получается письмо от матери с дурными вестями- сестра жертвует собой для блага матери и брата Озлобление Раскольникова достигает высшей степени Превосходно изображено волнение и внутренняя борьба, которую испытывает Раскольников вследствие письма матери Мучительно разбирает он всю безвыходность своего положения, все бессилие свое поправить дело «Вдруг он вздрогнул, одна, тоже вчерашняя мысль опять пронеслась в его голове, Но вздрогнул он не оттого, что пронеслась эта мысль Он ведь знал, он предчувствовал, что она непременно пронесется, и уже ждал ее, да и мысль эта была совсем не вчерашняя, Но разница была в том, что месяц назад и даже вчера еще она была только мечтой, а теперь теперь явилась вдруг не мечтой, а в каком-то новом, грозном и совсем незнакомом ему виде, и он вдруг сам сознал это. Ему стукнуло в голову, и потемнело в глазах» Раскольников уже не владеет собой, мысль его одолела Встреча с девушкой, которая только что увлечена на путь порока, еще глубже вонзает ему в сердце сожаление о сестре. Инстинктивно стараясь уйти от своей злой мысли, он направляется к Разу-михину. Но он не понимает себя и, опомнившись, решает: «К Ра-зумихину я на другой день, после того пойду, когда уже то будет кончено и когда все по-новому пойдет…» Но еще раз, в последний раз со всею силою пробуждается в нем душа. Он уходит куда-нибудь дальше от того дома, где «в углу, в этом ужасном шкафу и созревало все это». На дороге он засыпает на скамейке парка и видит томительный сон, в котором выражается протест души против задуманного дела. Он видит себя мальчиком, надрывающимся от жалости при виде бесчеловечно убиваемой лошади. Проснувшись, подавленный впечатлениями сна, он наконец ясно чувствует, как противится его природа замышляемому им преступлению. «Я не вытерплю, не вытерплю!» — повторяет он. «Он был бледен, глаза его горели, изнеможение было во всех его членах, но ему вдруг стало дышать как бы легче. Он почувствовал, что уже сбросил с себя это страшное бремя, давившее его так долго, и на душе его стало вдруг легко и мирно. «Господи! — молил он, — покажи мне путь мой, а я отрекаюсь от этой проклятой мечты моей!». Рассказывать дальше — почти невозможно. Раскольников, измученный и истомленный своею внутреннею борьбою, наконец подчиняется мысли, которую так давно растил в душе своей. Описание преступления удивительно, и его невозможно передавать другими словами. Слепо, механически выполняет Раскольников давно окрепший замысел. Душа его замерла, и он действует как во сне. У него почти нет ни соображения, ни памяти; его действия бессвязны и случайны. В нем как будто исчезло все человеческое, и только какая-то звериная хитрость, звериный инстинкт самосохранения дали ему докончить дело и спастись от поимки. Душа его умирала, а зверь был жив. После совершения преступления для Раскольникова начинается двоякий ряд мучений. Во-первых, мучения страха Несмотря на то, что все концы спрятаны, подозрительность не оставляет его ни на минуту, и малейший повод к опасению нагоняет на него мучительный страх Второй ряд мучений заключается в тех чувствах, которые испытывает убийца при сближении с другими людьми, с лицами, у которых нет ничего на душе, которые полны теплотою и жизнью. Сближение это происходит двояким образом. Во-первых, самого преступника тянет к живым людям, потому что ему хотелось бы стать с ними наравне, отбросить ту преграду, которую он сам положил между ними и собою Вот отчего Раскольников отправляется к Разумихину. «Сказал я (думает он про себя) третьего дня. что к нему после того на другой день пойду, ну что ж, и пойду" Будто уж я не могу теперь зайти.» По этой же причине он так усердно начинает хлопотать о раздавленном Мармеладове и сближается с его осиротевшим семейством, особенно с Сонею. Второе обстоятельство, по которому Раскольников очутился среди людей живых и имеющих близкие к нему отношения, заключается в приезде его семейства в Петербург. То письмо, которое было последним толчком к убийству, содержало в себе известие, что мать и сестра Раскольникова должны явиться в Петербург, где сестра и пожертвует собою, вышедши за Лужина. Таким образом Раскольников, бывший до тех пор одиноким и удалявшийся от людей, теперь и волею и неволею окружен людьми, с которыми связан всего ближе. Читатель чувствует, что если бы эти люди были около Раскольникова прежде, то он никогда бы не совершил преступления. Теперь же, когда преступление совершено, эти люди дают повод к пробуждению в душе преступника всевозможных мук, вызываемых прикосновением жизни к душе, извратившей себя и коснеющей в своем извращении Таково весьма простое, но вместе очень правильное и искусное построение романа. Очень правильно также развита -известная постепенность в душевных страданиях преступника. Сперва Раскольников совершенно подавлен случившимся и даже заболевает. Первая его попытка сойтись с живыми людьми, свидание с Разуми-хиным, просто ошеломляет его. «Подымаясь к Разумихину, он не подумал о том, что с ним, стало быть, лицом к лицу сойтись должен. Теперь же, в одно мгновение, догадался он уже на опыте, что всего менее расположен в эту минуту сходиться лицом к лицу с кем бы то ни было на свете». Он уходит, не владея собою. Точно так первые муки от боязни подавляют его. Они разрешаются страшным, томительным сновидением (удивительные две страницы), после которого Раскольников заболевает Мало-помалу, однако же, преступник становится крепче Он сходится с Разумихиным, хитрит с Заметовым, принимает деятельное участие в судьбе семейства Мармеладовых, в судьбе своей сестры, увертывается от хитрого следователя Порфирия, открывает свою тайну Соне и пр. Но, по мере того как преступник овладевает собою, страдание его не ослабевает, а становится только постояннее и определеннее. Сначала он еще чувствует порывы радости, когда страх, нагнанный какою-нибудь случайностию, отлегает вдруг от сердца или когда ему удается сблизиться с другими людьми и почувствовать себя все еще человеком, Но потом эти колебания исчезают. «Какая-то особенная тоска, — рассказывает автор, — начала сказываться ему в последнее время В ней не было чего-нибудь особенно едкого, жгучего; но от нее веяло чем-то постоянным, вечным, предчувствовались безысходные годы э-юй холодной, мертвящей тоски, предчувствовалась какая-то вечность на «аршине пространства» Вот те мотивы, на которые написана самая (большая, центральная часть романа. Можно заметить, — хотя, право, в подобных вещах трудно полагаться на собственное суждение и лучше довериться проницательности художника, — что в душе Раскольнико-ва, сверх страха и боли, должна бы еще занимать большое место третья тема — воспоминание о преступлении. Воображение и память преступника, казалось бы, должны чаще обращаться к картине страшного дела. Чтобы пояснить свою мысль, припомним превосходное описание преступления в романе Диккенса «Наш общий друг». Учитель Брадлей Гедстон убивает Евгения Рейборна. Состояние убийцы тотчас после преступления и избавления от опасности описывается так: «Он находился в том состоянии духа, которое тяжелее и мучительнее угрызений совести. В нем угрызений совести не было; но злодей, который может отстранить от себя этого мстителя, не в состоянии избежать более медленной пытки, состоящей в беспрерывной переделке своего злодеяния, и переделке его все с большим и большим успехом. В оправдательных показаниях и в притворных сознаниях убийц карающую тень этой пытки можно проследить в каждой говоримой лжи. Если бы я сделал это, как показывают, можно ли вообразить, чтоб я сделал такую-то ошибку. Если бы я сделал это, как показывают, неужели я оставил бы не замкнутою эту лазейку, которую ложный и злонамеренный свидетель так бесчестно выставляет против меня. Состояние злодея, беспрерывно открывающего слабые места в своем преступлении, старающегося укрепить их, когда сделанного дела уже нельзя изменить, есть такое состояние, которое усиливает тяжесть преступления тем, что заставляет совершать его тысячу раз вместо одного; но это в то же время и такое состояние, которое в натурах злобных и нераскаянных карает преступление самым тяжким наказанием». «Брадлей спешил вперед, тяжко прикованный к идее своей ненависти и своего мщения, и все думал, что он мог бы удовлетворить то и другое многими способами, гораздо более успешными в сравнении с тем, что он сделал. Орудие могло быть лучше, место и час могли быть лучше выбраны. Ударить человека сзади в темноте, на окраине реки — дело довольно ловкое; но следовало бы тотчас же лишить его возможности защищаться; а вместо того, он успел обернуться и схватить своего противника, и потому, чтобы покончить с ним прежде, чем явилась какая-нибудь случайная помощь, пришлось отделаться от него, поспешно столкнуть его в реку, прежде чем жизнь была окончательно выбита из него. Если бы можно было опять это сделать, то следовало бы сделать не так. Предполагается, что его голову нужно бы подержать несколько времени под водой. Предполагается, что первый удар должен быть вернее; предполагается, что его следует застрелить; предполагается, что его следует задушить. Предполагайте что угодно, только не предполагайте оторваться от этой одной идеи; это оказалось бы неумолимой невозможностью». «Учение в школе началось на следующий день. Ученики видели небольшую перемену, или совсем не видали таковой, на лице своего учителя, потому что оно всегда носило на себе медленно изменяющееся выражение. Но в то время, как он прослушивал урок, он все переделывал свое дело, и все переделывал его лучше. Становясь с куском мела у черной доски, он, прежде чем принимался писать на ней, задумывался о месте на берегу, и о том, не была ли вода глубже, и не могло ли падение совершиться прямее, где-нибудь выше или ниже на реке. Он был готов провести черту или две на доске, чтобы выяснить себе то, о чем думал. Он переделывал дело сызнова, все улучшая переделку — во время классных молитв, во время вопросов, задаваемых ученикам, и в течение всего дня». Казалось бы, нечто подобное должно совершаться и с Расколь-никовым. Между тем Раскольников только два раза возвращается воображением к своему преступлению. Нужно при этом отдать справедливость автору, что оба воспоминания изображены с удивительною силою. В первый раз Раскольников по невольному влечению приходит сам на место преступления. Во второй раз после того, как мещанин назвал его на улице убивцем, он видит сон, в котором вторично убивает свою жертву. Этот сон и также два прежних сна, которые мы приводили, составляют едва ли не лучшие страницы романа. Фантастичность, свойственная сновидениям, схвачена с изумительной яркостию и верностию. Странна, но глубокая связь с действительностию уловлена во всей ее странности. С этими снами невозможно и сравнивать последнего сна, который Раскольников видит в каторге и который есть явное сочинение, холодная аллегория. Итак, центральная часть романа главным образом занята изображением припадков страха и той душевной боли, в которой сказывается пробуждение совести. По своему всегдашнему приему автор написал множество вариаций на эти темы. Одно за другим описывает нам всевозможные изменения одних и тех же чувств. Это сообщает монотонность всему роману, хотя не лишает его занимательности. Но роман томит и мучит читателя, вместо того чтобы поражать его. Поразительные моменты, которые переживает Раскольников, теряются среди его постоянных мучений, то ослабевающих, то снова поражающих. Нельзя сказать, чтобы это было неверно; но можно заметить, что это неясно. Рассказ не сосредоточен около известных точек, которые бы вдруг озаряли для читателя всю глубину душевного состояния Раскольникова. Между тем многие из таких точек схвачены в романе, много в нем сцен, где состояние души Раскольникова обнажается с большою яркостию. Мы не станем останавливаться на сценах боязни, на этих припадках звериного страха и звериной хитрости (как выражается сам автор). Для нас, разумеется, гораздо интереснее другая, положительная сторона дела, именно та, где душа преступника пробуждается и протестует против совершенного над нею насилия. Своим преступлением Раскольников оторвал себя от живых и здоровых людей Каждое прикосновение к жизни мучительно отзывается в нем. Мы видели, как он не мог видеть Разумихина Впоследствии, когда добрый Разумихин стал заботиться и хлопотать о нем, присутствие этого добродушного человека раздражает Раскольни-кова до исступления. Но как рад Раскольников сам заботиться о других, как рад случаю примкнуть к чужой жизни по поводу смерти Мармеладова! Очень хороша сцена между убийцею и маленькою девочкою Полею «Раскольников разглядел худенькое, но милое личико девочки, улыбавшееся ему и весело, по-детски на него смотревшее. Она прибежала с поручением, которое, видимо, ей самой очень нравилось». «- Послушайте, как вас. зовут… а еще: где вы живете, — спросила она торопясь, задыхающимся голоском». «Он положил ей обе руки на плечи и с каким-то счастием глядел на нее Ему так приятно было на нее смотреть — он сам не знал почему» Разговор кончается очень глубокою чертою. Поличка рассказывает, как она молится вместе с своею матерью, с меньшою сестрою и братом; Раскольников просит ее молиться и за него После этого прилива жизни Раскольников сам идет к Разу-михину, но скоро теряет минутную бодрость и самоуверенность. Затем следует новый удар: приезд матери и сестры. «Радостный, восторженный крик встретил появление Рас-кольникова. Обе бросились к нему. Но он стоял как мертвый: невыносимое внезапное сознание ударило в него как громом. Да и руки его не поднимались обнять их: не могли. Мать и сестра сжимали его в объятиях, целовали его, смеялись, плакали Он ступил шаг, покачнулся и рухнулся на пол в обмороке» Каждый раз присутствие родных и разговор с ними составляют пытку для преступника Когда мать объясняет ему, как она рада его видеть, он перебивает ее: «- Полноте, маменька, — со смущением пробормотал он, не глядя на нее и сжав ее руку. -успеем наговориться!» «Сказав это, он вдруг смутился и побледнел- опять одно недавнее ужасное ощущение мертвым холодом прошло по душе его: опять ему вдруг стало совершенно ясно и понятно, что он сказал сейчас ужасную ложь, что не только никогда теперь не придется ему успеть наговориться, но уже ни об чем больше, никогда и ни с кем нельзя ему теперь говорить. Впечатление этой мучительной боли было так сильно, что он на мгновение почти совсем забылся, встал с места и, не глядя ни на кого, пошел вон из комнаты». По естественной реакции, эти муки вызывают в нем ненависть к тем, кто их вызывает собою «Мать, сестра, — думает про себя Раскольников, — как любил я их! Отчего теперь я их ненавижу Да, я их ненавижу, физически ненавижу, подле себя не могу выносить. «Очень замечательно следующее место среди несвязных мыслей полубредящего Раскольникова: «Бедная Лизавета! Зачем она тут подвернулась!.. Странно однако ж, почему я об ней почти и не думаю, точно и не убивал… Лизавета! Соня! бедные, кроткие, с глазами кроткими. Милые! Зачем они не плачут Зачем не стонут Они все отдают глядят кротко и тихо. Соня, Соня! тихая Соня! «. Затем Раскольников увлекается в борьбу с Лужиным и Свидригайловым. Но мысль как-нибудь опять вступить в живые отношения к людям продолжает мучить его Он идет к Соне, с тем чтобы открыть ей свою тайну Из разговора с нею он видит всю ее кротость, незлобие, нежную сострадательность. На него находит минута умиления. «Он все ходил взад и вперед, молча и не взглядывая на нее Наконец подошел к ней; глаза его сверкали. Он взял ее обеими руками за плечи Взгляд его был сухой, воспаленный, острый, губы его сильно вздрагивали Вдруг он весь быстро наклонился и, припав к полу, поцеловал ее ногу». Он откладывает, однако же, признание до другого раза Наступает новая борьба с Порфирием и с Лужиным, и Раскольников опять набирается бодрости Он идет к Соне признаваться уже как будто с надеждой убедить ее в своей правдивости, но его замыслы разлетаются в прах перед соприкосновением с живым лицом. Сцена сознания есть лучшая и центральная сцена всего романа Раскольников терпит глубокое потрясение «Он совсем, совсем не так предполагал объявить, и сам не понимал того, что с ним делалось». Когда наконец признание сделано, оно вызывает в Соне те слова и действия, в которых содержится приговор Раскольникову, приговор гуманнейший, как того требует самая натура Сони «Вдруг точно пронзенная, она вздрогнула, вскрикнула и бросилась, сама не зная для чего, перед ним на колени — Что вы, что вы это над собой сделали! — отчаянно проговорила она и, вскочив с колен, бросилась ему на шею, обняла его и крепко-крепко сжала его руками Раскольников отшатнулся и с грустною улыбкой посмотрел на нее: — Странная какая ты, Соня — обнимаешь и целуешь, когда я тебе сказал про это. Себя ты не помнишь — Нет, нет тебя несчастнее никого теперь в целом свете! — воскликнула она, как в исступлении, не слыхав его замечания, и вдруг заплакала навзрыд, как в истерике. Давно уже незнакомое ему чувство волной хлынуло в его душу и разом размягчило ее Он не сопротивлялся ему две слезы выкатились из его глаз и повисли на ресницах — Так не оставишь меня, Соня, — говорил он, чуть не с надеждой смотря на нее. — Нет, нет, никогда и нигде! — воскликнула Соня» Здесь человек вполне сказался в Раскольникове Он не сознает еще, но уже чувствует, что несчастнее его нет никого на свете и что он сам виноват в своем несчастии «Соня, у меня сердце злое, — говорит он через несколько минут. Наконец, муки его достигают крайнего предела Тогда он, гордый, высокоумный Раскольников, обращается к бедной девочке за советом. «- Ну, что теперь делать, говори! — спросил он, вдруг подняв голову и с безобразно искаженным от отчаяния лицом смотря на нее — Что делать! — воскликнула она, вдруг вскочив с места, и глаза ее, доселе полные слез, вдруг засверкали.- Встань! (Она схватила его за плечо, он приподнялся, смотря на нее почти в изумлении.) Поди сейчас, сию же минуту, стань на перекрестке, поклонись, поцелуй сначала землю, которую ты осквернил, а потом поклонись всему свету, на все четыре стороны, и скажи всем вслух: «я убил!» Тогда Бог опять тебе жизни пошлет. Пойдешь? Пойдешь? — спрашивала она его, вся дрожа, точно в припадке, схватив его за обе руки, крепко стиснув их в своих руках и смотря на него огневым взглядом» Как видно, бедная Соня очень хорошо знает, что нужно делать, Но Раскольников все еще противится и старается побороть свое мучение Он решается исполнить совет Сони только тогда, когда ловкий Порфирий довел его до того, что мог сказать ему в глаза: «Как, кто убил — да вы убили, Родион Романыч!» — и потом дал тот же совет, как и Соня Решившись наконец выдать себя, он прощается с матерью, которая только догадывается о том, в чем дело, и сестрою, которая все знает Эти сцены, как нам показалось, слабее других, А главное, они не рождают в душе Раскольникова никакого нового чувства. Гораздо более значения и силы имеет одна из последних минут перед формальным сознанием Раскольникова. Он уже шел в контору через Сенную «Когда он дошел до середины площади, с ним вдруг произошло одно движение — одно ощущение овладело им сразу, захватило его всего — с телом и мыслию. Он вдруг вспомнил слова Сони: «Поди на перекресток, поклонись народу, поцелуй землю, потому что ты и перед ней согрешил, и скажи всему миру вслух «я убийца!» «Он весь задрожал, припомнив это. И до того уже задавила его безвыходная тоска и тревога всего этого времени, но особенно последних часов, что он так и ринулся в возможность этого цельного, нового, полного ощущения. Каким-то припадком оно к нему подступило загорелось в душе одной искрой, и вдруг, как огонь, охватило всего Все разом в ней размягчилось, и хлынули слезы Как стоял, так и упал он на землю ««Он стал на колени среди площади, поклонился до земли и поцеловал эту грязную землю с наслаждением и счастием Он встал и поклонился в другой раз» Тотчас после этого он предал себя. Вот и весь душевный процесс Раскольникова Мы не говорим о том воскресении, которое описано в эпилоге. Оно рассказано в слишком общих чертах, и сам автор говорит, что оно относится не к этой истории, а к новой, к истории обновления и перерождения человека Итак, Раскольников до конца не мог понять и осмыслить движений, подымавшихся в его душе и составлявших для него такую муку Он не мог понять и осмыслить и того наслаждения и счастия, которые почувствовал, когда вздумал последовать совету Сони «Он был скептик, он был молод, отвлеченен и, стало быть, жесток» — так говорит сам автор о своем герое Ожесточение не давало Раскольникову понимать того голоса, который так громко говорил в его душе Теперь будет ясно, если мы скажем, что автором выполнена только одна из двух сторон, представляемых задачею В самом деле, в чем главный интерес романа? Чего ждет постоянно читатель с той минуты, как совершено преступление? Он ждет внутреннего переворота в Раскольникове, ждет пробуждения в нем истинно человеческого образа чувств и мыслей. Тот принцип, который Раскольников хотел убить в себе самом, должен воскреснуть в его душе и заговорить еще с большею силою, чем прежде, Но автор так поставил дело, что для него эта вторая сторона задачи оказалась слишком большою и трудною, чтобы браться за нее в этом же самом произведении Тут заключается и недостаток, и вместе достоинство романа г. Достоевского. Он задался так широко, его Раскольников так ожесточен в своей отвлеченности, что обновление этой падшей души не могло совершиться легко и представило бы нам, вероятно, возникновение душевной красоты и гармонии очень высокого строя. Раскольников есть истинно русский человек именно в том, что дошел до конца, до края той дороги, на которую его завел заблудший ум Эта черта русских людей, черта чрезвычайной серьезности, как бы религиозности, с которою они предаются своим идеям, есть причина многих наших бед Мы любим отдаваться цельно, без уступок, без остановок на полдороге, мы не хитрим и не лукавим сами с собою, а потому и не терпим мировых сделок между своею мыслью и действительностью Можно надеяться, что это драгоценное, великое свойство русской души когда-нибудь проявится в истинно прекрасных делах и характерах Теперь же, при нравственной смуте, господствующей в одних частях нашего об щества, при пустоте, господствующей в других, наше свойство доходить во всем до краю — так или иначе — портит жизнь и даже губит людей Одно из самых печальных и характеристических явлений такой гибели и хотел изобразить нам художник.
Н. Н. Страхов
Нигилисты и нигилистки давно уже изображаются в наших романах и повестях. <…>
Читатели привыкли видеть в нигилистах, во-первых, людей скудоумных и скудосердечных, людей, лишенных ясной силы ума и живой сердечной теплоты. Люди эти строят собственным умом теории, совершенно оторванные от жизни, доходящие до величайших нелепостей. На основании этих теорий они извращают свою и чужую жизнь и живут в этом извращении, не понимая и не чувствуя всего безобразия такой жизни. Поэтому нигилисты являются нам существами смешными и гадкими, пошлыми и отталкивающими. Словам, они изображаются так, что по самой сущности дела могут возбудить не симпатию, а только насмешку и негодование. <…>
Что же сделал г. Достоевский? Он, очевидно, взял задачу сколь возможно глубже. Задачу более трудную, чем осмеивание безобразий натур пустых и малокровных. Его Раскольников хотя страдает юношеским малодушием и эгоизмом, но представляет нам человека с задатками твердого ума и теплого сердца. Это не фразер без крови и нервов, это - настоящий человек. Это юный человек тоже строит теорию, но теорию, которая, именно в силу его большей жизненности и большей силы ума, гораздо глубже и окончательнее противоречит жизни, чем, например, теория об обиде, наносимой даме целованием ее руки, или другие подобные. В угоду своей теории он также ломает свою жизнь; но он не впадает в смешное безобразие и нелепости; он совершает страшное дело, преступление. Вместо комических явлений перед нами совершается трагическое, то есть явление более человеческое, достойное участия, а не одного смеха и негодования. Затем разрыв с жизнью, в силу самой своей глубины, возбуждает страшную реакцию в душе юноши. Между тем как прочие нигилисты спокойно наслаждаются жизнью, не целуя рук у своих дам и не подавая им салопов, и даже гордясь этим, Раскольников не выносит того отрицания инстинктов человеческой души, которое довело его до преступления, и идет в каторгу. Там, после долгих лет испытаний. Он, вероятно, обновится и станет вполне человеком, то есть теплою, живою человеческою душою.
Итак, автор взял натуру более глубокую, приписал ей более глубокое уклонение от жизни, чем другие писатели, касавшиеся нигилизма. Цель его была - изобразить страдания, которые терпит живой человек, дойдя до такого разрыва с жизнью. <…>
"Разве я старушонку убил? - говорит он Соне. - Я себя убил, а не старушонку. Так-таки разом и ухлопал себя навеки!.. А старушонку эту черт убил, а не я…" <…>
Итак, в первый раз перед нами изображен нигилист несчастный, нигилист глубоко человечески страдающий. <…> <Автор> изобразил нам нигилизм не как жалкое и дикое явление, а в трагическом виде, как искажение души, сопровождаемое жестким страданием. По своему всегдашнему обычаю, он представил нам человека в самом убийце, как умел отыскать людей и во всех блудницах, пьяницах и других жалких лицах, которыми обставил своего героя.
Автор взял нигилизм в самом крайнем своем развитии, в той точке, дальше которой уже почти некуда идти. Но заметим, что сущность каждого явления всегда обнаруживается не в его обыкновенных ходячих формах, а именно в крайних высших ситуациях развития. <…> Возьмем, например, Базарова (в "Отцах и детях" Тургенева), первого нигилиста, явившегося в нашей литературе. Этот высокомерный, самолюбивый человек скорее отталкивает, чем привлекает. Да он и не просит нашего сочувствия, он самодоволен. Пусть читатель переберет потом все хорошо знакомые формы нигилизма. Молодая девушка обрезает свою великолепную косу и надевает синие очки. Со стороны безобразно, а между тем она очень довольна собою, как будто надела наряд красивее того, который прежде носила. <…> Пойдем далее - девушка уходит от родителей и совершенно теоретически отдается некоторому юноше, чуждому предрассудков и толкующему ей о необходимости завести на каком-нибудь необитаемом острове новое человечество. Или бывает иначе. Брат девушки сам устраивает ее гражданский брак со своим приятелем. Точно так же на основании теории муж бросает жену. Жена мужа и устраивается коммуна, в которой случается, что один мужчина имеет связь с двумя женщинами, красноречиво проповедуя им, что ревность - фальшивое чувство.
И что же? Вся эта ломка самих себя, все это искажение жизни совершается совершенно хладнокровно. Все довольны и счастливы, смотрят на себя с великим уважением и гонят от себя всякие нелепые чувства, мешающие людям идти по пути прогресса. Спрашивается, каким же образом можно отнестись к этим людям? Всего легче смеяться над ними и презирать их. Так как они сами упорно выдают себя за каких-то счастливцев, то общество не чувствует в себе никакого позыва пожалеть их - скорее оно бывает расположено видеть в этом бесстрастном и холодном коверканье своей и чужой жизни присутствие каких-нибудь темных страстей, например, сластолюбия.
Между тем, в сущности, ведь их следует пожалеть. Ведь нет никакого сомнения, что душа у них все-таки просыпается со своими вечными требованиями. Притом не все же они пусты и сухи. Есть, конечно, и между ними люди, в которых эта ломка своей природы, отзовется долгими, неизгладимыми страданиями. И следовательно, ко всем им, ко всей этой сфере кажущихся счастливцев, устаивающих свою жизнь на новых основаниях можно обратиться со словами любящей Сони: что вы над собою сделали?
От девушки, из теории, обстригающей себе косу, до Раскольникова, из теории убивающего старуху, расстояние велико, но все-таки это явления однородные. Ведь и косы жалко, так как же не пожалеть погубившего себя Раскольникова? Сожаление - вот то отношение, в которое автор стал к нигилизму, - отношение почти новое, а в такой силе, в какой оно здесь является, никем еще не развитое.
<…> всем известно, что нигилисты и нигилистки бросают своих родных, теряют своих жен, лишаются своих кос и своей девичьей чести и т.д. не только без горя и печали, но совершено хладнокровно и даже с гордостью и торжеством. И вот в романе Достоевского многим мерещится точно такое же изображение. То есть как будто некто совершает убийство, считая себя правым, и, следовательно, хладнокровно и оставаясь вполне спокойным. Так, вероятно, совершали фанатики свои поджоги и свои тайные убийства. <…> Есть ли же что-нибудь подобное в романе г. Достоевского? Вся сущность романа заключается в том, что Раскольников хотя и считает себя правым, но совершает свое дело не хладнокровно, и не только не остается спокойным, а подвергается жестоким мукам.
<…> "О, отрицатели и мудрецы в пятачок серебра, - восклицает он, - зачем вы останавливаетесь на полдороге!" Нужно всегда помнить, что жизнь, натура останавливает нигилистов, как и других людей, не только на полдороге, но даже и на первом шаге какой-нибудь дороги, да притом, что и дороги у них бывают различные. Это сопротивление жизни, этот ее отпор против власти теорий и фантазий потрясающим образом представлены г.Достоевским. Показать, как в душе человека борется жизнь и теория, показать эту схватку на том случае, где она доходит до высшей степени силы, и показать, что победа осталась за жизнью - такова была задача романа.
То же самое нужно, конечно, отнести и к другим явлениям, ко всем бесчисленным формам столкновения теории с жизнью. Везде жизнь останавливает противное ей движение, везде успешно борется с насилием, которое над нею делают. <…>
Роман написан объективною манерою, при которой автор не говорит в отвлеченных выражениях об уме, характере своих героев, а прямо заставляет их действовать, мыслить и чувствовать. Раскольникова же. Как главное действующее лицо, автор в особенности почти ни в чем не характеризует от себя; но везде Раскольников является человеком с задатками ясного ума, твердого характера, благородного сердца. Таков он во всех других поступках, кроме своего преступления. <…>
Автор, очевидно, хотел представить крепкую душу, человека, исполненного жизни, а не слабосильного и помешанного. Тайна авторских желаний в особенности ясно открывается в словах, вложенных им в уста Свидригайлова. Свидригайлов объясняет сестре Раскольникова поступок ее брата и говорит:
"Теперь все помутилось, то есть оно и никогда в порядке-то особенном не было. Русские люди вообще широкие люди, Авдотья Романовна. Широкие, как их земля, и чрезвычайно склонны к фантастическому., к беспорядочному; но беда быть широким без особенной гениальности <…>".
Здесь открывается вся дальность замыслов автора. Он хотел изобразить широкую русскую натуру, то есть натуру живучую, мало склонную идти по пробитым, торным колеям жизни, способную жить и чувствовать на разные лады. Такую натуру, живую и вместе неопределенную, автор окружил средою, в которой все помутилось, в которой особенно священных преданий давно уже не существует. <…>
Раскольников есть <…> человек, которому очень хочется жить, которому поскорее нужен выход, нужно дело. Такие люди не могут оставаться в бездействии; жажда жизни, какой бы то ни было, но только сейчас, поскорее, доводит их до нелепостей, до ломки своей души и даже до полной гибели.
<…> Главный корень, из которого выросло чудовищное намерение Раскольникова, заключается в некоторой теории, которую он неоднократно и последовательно развивает; самое же убийство произошло из непременного желания приложить к делу свою теорию. <…>
В чем же заключается та теория, которая так увлекла и замучила этого юношу? В романе она во многих местах излагается подробно и отчетливо; это очень ясная и логически-связная теория. Притом она не поражает чем-либо странным; это не логика сумасшедшего; напротив, по замечанию Разумихина, "это не ново и похоже на все, что мы тысячу раз читали и слышали".
Эту теорию, как нам кажется. Можно свести на три главные точки. Первая состоит в очень гордом, презрительном взгляде на людей, основанном на сознании своего умственного превосходства. Раскольников был очень горд в этом отношении. <….> Из этой гордости рождается презрительный, высокомерный взгляд на людей, как бы отрицание у них прав на человеческое достоинство. Старуха процентщица, для Раскольникова, есть вошь, а не человек. <…>
Второй пункт теории заключается в известном взгляде на ход человеческих дел, на историю; взгляд этот прямо вытекает из презрительного взгляда на людей вообще.<…>
Читатели, конечно, хорошо знают эти отрицания правды и смысла в истории. Тот взгляд на исторические явления, по которому все они происходили от насилия, опиравшегося на заблуждения. Этот взгляд, взгляд просвещенного деспотизма, породил на западе Европы огромные революции и до сих пор порождает там людей, которые разрешают себе все средства, чтобы изменить ход всемирной истории, которые считают себя вправе домогаться места законодателей и учредителей нового, разумного порядка вещей. Эти люди уже не живут под каким-нибудь авторитетом, потому что сами поставляют себя авторитетом для человечества. <…> эти люди действуют, считая своею целью благом человечества, и они имеют дело с историею народов. Поэтому, с одной стороны, их усилия получают характер бескорыстия, самоотвержения, с другой стороны, их деятельность никогда не бывает удачною. История их не слушается и идет своим порядком. Глупые народы не понимают того блага, которое им предлагают умные люди.
Под влиянием эгоизма молодости Раскольников сделал еще один шаг на пути этих мнений. Этот-то шаг и составляет ту мысль, которая, по его словам, выдумалась у него одного и, которой никто никогда еще не выдумывал. Таким образом, он дошел до третьего и последнего пункта своей теории. Приведем место, где всего ярче высказывается эта мысль. Раскольников смеется про селя над социалистами:
"За что давеча дурачок Разумихин социалистов бранил? Трудолюбивый народ и торговый: общим счастием занимается…. Нет, мне жизнь однажды дается и никогда ее больше не будет; я не хочу дожидаться всеобщего счастья. Я и сам хочу жить, а то лучше уж и не жить. Что же? Я только не захотел проходить мимо голодной матери, зажимая в кармане свой рубль, в ожидании "всеобщего счастья". "Несу, дескать, кирпичик на всеобщее счастие и оттого ощущаю спокойствие сердца". ""Нельзя-с! Зачем же в меня-то пропустили? Я ведь всего однажды живу, я тоже хочу…".
И вот Раскольников решился нарушить обыкновенный ход дел и дозволить себе всякие средства не для того, чтобы изменить ход всемирной истории, а для изменения своей личной судьбы и судьбы своих близких.
Таковы цели, которые имел в виду Раскольников. Но эти цели не составляли прямых побуждений к преступлению, Они могли внушить Раскольникову самые разнообразные усилия; непременное убийство никак логически из них не вытекает. Напротив, оно строго вытекает из его эгоистический теории.Вот почему тотчас после приведенной речи сам Раскольников начинает говорить, что "это не то", что он "врет, давно уже врет" и пр. Очевидно главное, что его двигало, что распаляло его воображение, было требование приложить свою теорию, осуществить на деле то, что позволил себе в мысли.
В другом месте он ясно высказывает это главное побуждение к преступлению.
"Старушонка вздор! - думал он горячо и порывисто, - старуха пожалуй что и ошибка, не в ней и дело! Старуха была только болезнь… я переступить поскорее хотел… я не человека убил, я принцип убил!".
Вот самая суть преступления. Это убийство принципа. Не три тысячи рублей тянули Раскольникова; странно сказать, между тем верно - что если бы эти деньги могли остаться ему через воровство, плутовство в карты или другое мелочное мошенничество, он едва ли бы на него решился. Его тянуло убить принцип, дозволить себе то, что наиболее запрещено. Теоретик не знал, что, убивая принцип, он вместе c тем покушается на самую жизнь своей души; но, убивши, он по страшным мукам своим понял, какое преступление он совершил. <…>
<…> Весь роман сосредоточивается около одного поступка, около того, как родилось и совершилось некоторое действие и какие повлекло за собою последствия в душе совершившего. Так роман и называется, на нем надписано не имя человека, а название события, с ним случившегося. Предмет обозначен вполне ясно: дело идет о преступлении и наказании. <…> Удивительно типично изображены все те процессы, которые совершаются в душе преступника; вот что составляет главную тему романа и что поражает в нем читателей. Живо и глубоко схвачено в нем то, как идея преступления зарождается и укрепляется в человеке, как борется с нею душа, инстинктивно чувствуя ужас этой идеи, как человек, вскормивший в себе злую мысль, почти лишается наконец воли и разума и слепо повинуется ей, как он механически совершает преступление, долго созревавшее в нем органически, как пробуждается в нем потом боязнь, подозрительность, злоба к людям, от которых ему грозит кара, как начинает он чувствовать омерзение к себе и к своему делу, как прикосновение живой и теплой жизни пробуждает в нем муки бессознательного раскаяния <…>
Самолюбие и то озлобление, которое от него происходит, вот те черты Раскольникова, на которые оперлась идея преступления. <…> Но природа в нем возмущается, и им овладевает чувство бесконечного отвращения Его вдруг что-то тянет к людям, и он сходится с Мармеладовым, провожает его домой и видит его семейство Эта картина возбуждает в нем опять прилив злобы, и недобрая мысль опять воскресает Получается письмо от матери с дурными вестями- сестра жертвует собой для блага матери и брата Озлобление Раскольникова достигает высшей степени <…>
Раскольников уже не владеет собой, мысль его одолела. Встреча с девушкой, которая только что увлечена на путь порока, еще глубже вонзает ему в сердце сожаление о сестре. Инстинктивно стараясь уйти от своей злой мысли, он направляется к Разумихину. Но он не понимает себя и, опомнившись, решает: "К Ра-зумихину я на другой день, после того пойду, когда уже то будет кончено и когда все по-новому пойдет..."
Но еще раз, в последний раз со всею силою пробуждается в нем душа. Он уходит куда-нибудь дальше от того дома, где "в углу, в этом ужасном шкафу и созревало все это". На дороге он засыпает на скамейке парка и видит томительный сон, в котором выражается протест души против задуманного дела. Он видит себя мальчиком, надрывающимся от жалости при виде бесчеловечно убиваемой лошади. Проснувшись, подавленный впечатлениями сна, он наконец ясно чувствует, как противится его природа замышляемому им преступлению. "Я не вытерплю, не вытерплю!" - повторяет он.<…> Рассказывать дальше - почти невозможно. Раскольников, измученный и истомленный своею внутреннею борьбою, наконец подчиняется мысли, которую так давно растил в душе своей. Описание преступления удивительно, и его невозможно передавать другими словами. Слепо, механически выполняет Раскольников давно окрепший замысел. Душа его замерла, и он действует как во сне. У него почти нет ни соображения, ни памяти;его действия бессвязны и случайны. В нем как будто исчезло все человеческое, и только какая-то звериная хитрость, звериный инстинкт самосохранения дали ему докончить дело и спастись от поимки. Душа его умирала, а зверь был жив. После совершения преступления для Раскольникова начинается двоякий ряд мучений. Во-первых, мучения страха. Несмотря на то, что все концы спрятаны, подозрительность не оставляет его ни на минуту, и малейший повод к опасению нагоняет на него мучительный страх. Второй ряд мучений заключается в тех чувствах, которые испытывает убийца при сближении с другими людьми, с лицами, у которых нет ничего на душе, которые полны теплотою и жизнью. Сближение это происходит двояким образом. Во-первых, самого преступника тянет к живым людям, потому что ему хотелось бы стать с ними наравне, отбросить ту преграду, которую он сам положил между ними и собою <…> Второе обстоятельство, по которому Раскольников очутился среди людей живых и имеющих близкие к нему отношения, заключается в приезде его семейства в Петербург. <…>
Таким образом Раскольников, бывший до тех пор одиноким и удалявшийся от людей, теперь и волею и неволею окружен людьми, с которыми связан всего ближе. <…>
Очень правильно также развита -известная постепенность в душевных страданиях преступника. Сперва Раскольников совершенно подавлен случившимся и даже заболевает. <…>
Мало-помалу, однако же, преступник становится крепче Он сходится с Разумихиным, хитрит с Заметовым, принимает деятельное участие в судьбе семейства Мармеладовых, в судьбе своей сестры, увертывается от хитрого следователя Порфирия, открывает свою тайну Соне и пр. Но, по мере того как преступник овладевает собою, страдание его не ослабевает, а становится только постояннее и определеннее. <…>
Вот те мотивы, на которые написана самая большая, центральная часть романа. <…>
Итак, центральная часть романа главным образом занята изображением припадков страха и той душевной боли, в которой сказывается пробуждение совести. <…> Одно за другим описывает нам всевозможные изменения одних и тех же чувств. Это сообщает монотонность всему роману, хотя не лишает его занимательности. Но роман томит и мучит читателя, вместо того чтобы поражать его. Поразительные моменты, которые переживает Раскольников, теряются среди его постоянных мучений, то ослабевающих, то снова поражающих. Нельзя сказать, чтобы это было неверно; но можно заметить, что это неясно. Рассказ не сосредоточен около известных точек, которые бы вдруг озаряли для читателя всю глубину душевного состояния Раскольникова.
Между тем многие из таких точек схвачены в романе, много в нем сцен, где состояние души Раскольникова обнажается с большою яркостию. Мы не станем останавливаться на сценах боязни, на этих припадках звериного страха и звериной хитрости (как выражается сам автор).
Для нас, разумеется, гораздо интереснее другая, положительная сторона дела, именно та, где душа преступника пробуждается и протестует против совершенного над нею насилия. Своим преступлением Раскольников оторвал себя от живых и здоровых людей Каждое прикосновение к жизни мучительно отзывается в нем. <…> Впоследствии, когда добрый Разумихин стал заботиться и хлопотать о нем, присутствие этого добродушного человека раздражает Раскольни-кова до исступления. Но как рад Раскольников сам заботиться о других, как рад случаю примкнуть к чужой жизни по поводу смерти Мармеладова! Очень хороша сцена между убийцею и маленькою девочкою Полею
"Раскольников разглядел худенькое, но милое личико девочки, улыбавшееся ему и весело, по-детски на него смотревшее. Она прибежала с поручением, которое, видимо, ей самой очень нравилось". <…>Разговор кончается очень глубокою чертою. Поличка рассказывает, как она молится вместе с своею матерью, с меньшою сестрою и братом; Раскольников просит ее молиться и за него. После этого прилива жизни Раскольников сам идет к Разу-михину, но скоро теряет минутную бодрость и самоуверенность. Затем следует новый удар: приезд матери и сестры.
"Радостный, восторженный крик встретил появление Рас-кольникова. Обе бросились к нему. Но он стоял как мертвый: невыносимое внезапное сознание ударило в него как громом. Да и руки его не поднимались обнять их: не могли. Мать и сестра сжимали его в объятиях, целовали его, смеялись, плакали. Он ступил шаг, покачнулся и рухнулся на пол в обмороке" Каждый раз присутствие родных и разговор с ними составляют пытку для преступника. <…> По естественной реакции, эти муки вызывают в нем ненависть к тем, кто их вызывает собою "Мать, сестра,- думает про себя Раскольников,- как любил я их! Отчего теперь я их ненавижу Да, я их ненавижу, физически ненавижу, подле себя не могу выносить ". <…>
Затем Раскольников увлекается в борьбу с Лужиным и Свидри-гайловым. Но мысль как-нибудь опять вступить в живые отношения к людям продолжает мучить его Он идет к Соне, с тем чтобы открыть ей свою тайну. Из разговора с нею он видит всю ее кротость, незлобие, нежную сострадательность. На него находит минута умиления. <…> Он откладывает, однако же, признание до другого раза. Наступает новая борьба с Порфирием и с Лужиным, и Раскольников опять набирается бодрости. Он идет к Соне признаваться уже как будто с надеждой убедить ее в своей правдивости, но его замыслы разлетаются в прах перед соприкосновением с живым лицом. <…>
Когда, наконец, признание сделано, оно вызывает в Соне те слова и действия, в которых содержится приговор Раскольникову, приговор гуманнейший, как того требует самая натура Сони.
"Вдруг точно пронзенная, она вздрогнула, вскрикнула и бросилась, сама не зная для чего, перед ним на колени
Что вы, что вы это над собой сделали! - отчаянно проговорила она и, вскочив с колен, бросилась ему на шею, обняла его и крепко-крепко сжала его руками
<…> Наконец, муки его достигают крайнего предела Тогда он, гордый, высокоумный Раскольников, обращается к бедной девочке за советом.
"- Ну, что теперь делать, говори! - спросил он, вдруг подняв голову и с безобразно искаженным от отчаяния лицом смотря на нее.
<…> Как видно, бедная Соня очень хорошо знает, что нужно делать. Но Раскольников все еще противится и старается побороть свое мучение. Он решается исполнить совет Сони только тогда, когда ловкий Порфирий довел его до того, что мог сказать ему в глаза: "Как, кто убил - да вы убили, Родион Романыч!" - и потом дал тот же совет, как и Соня.
Решившись наконец выдать себя, он прощается с матерью, которая только догадывается о том, в чем дело, и сестрою, которая все знает. <…>Он уже шел в контору через Сенную.
"Когда он дошел до середины площади, с ним вдруг произошло одно движение - одно ощущение овладело им сразу, захватило его всего - с телом и мыслию.
Он вдруг вспомнил слова Сони: "Поди на перекресток, поклонись народу, поцелуй землю, потому что ты и перед ней согрешил, и скажи всему миру вслух "я убийца!" "Он весь задрожал, припомнив это. И до того уже задавила его безвыходная тоска и тревога всего этого времени, но особенно последних часов, что он так и ринулся в возможность этого цельного, нового, полного ощущения. Каким-то припадком оно к нему подступило загорелось в душе одной искрой, и вдруг, как огонь, охватило всего Все разом в ней размягчилось, и хлынули слезы Как стоял, так и упал он на землю "
"Он стал на колени среди площади, поклонился до земли и поцеловал эту грязную землю с наслаждением и счастием. Он встал и поклонился в другой раз" Тотчас после этого он предал себя.
Вот и весь душевный процесс Раскольникова Мы не говорим о том воскресении, которое описано в эпилоге. Оно рассказано в слишком общих чертах, и сам автор говорит, что оно относится не к этой истории, а к новой, к истории обновления и перерождения человека.
Итак, Раскольников до конца не мог понять и осмыслить движений, подымавшихся в его душе и составлявших для него такую муку. Он не мог понять и осмыслить и того наслаждения и счастия, которые почувствовал, когда вздумал последовать совету Сони. "Он был скептик, он был молод, отвлеченен и, стало быть, жесток" - так говорит сам автор о своем герое Ожесточение не давало Раскольникову понимать того голоса, который так громко говорил в его душе.
<…> В самом деле, в чем главный интерес романа? Чего ждет постоянно читатель с той минуты, как совершено преступление? Он ждет внутреннего переворота в Раскольникове, ждет пробуждения в нем истинно человеческого образа чувств и мыслей. Тот принцип, который Раскольников хотел убить в себе самом, должен воскреснуть в его душе и заговорить еще с большею силою, чем прежде.
Но автор <…> задался так широко, его Раскольников так ожесточен в своей отвлеченности, что обновление этой падшей души не могло совершиться легко и представило бы нам, вероятно, возникновение душевной красоты и гармонии очень высокого строя.
Раскольников есть истинно русский человек именно в том, что дошел до конца, до края той дороги, на которую его завел заблудший ум. Эта черта русских людей, черта чрезвычайной серьезности, как бы религиозности, с которою они предаются своим идеям, есть причина многих наших бед. Мы любим отдаваться цельно, без уступок, без остановок на полдороге, мы не хитрим и не лукавим сами с собою, а потому и не терпим мировых сделок между своею мыслью и действительностью. Можно надеяться, что это драгоценное, великое свойство русской души когда-нибудь проявится в истинно прекрасных делах и характерах. Теперь же, при нравственной смуте, господствующей в одних частях нашего общества, при пустоте, господствующей в других, наше свойство доходить во всем до краю - так или иначе - портит жизнь и даже губит людей. Одно из самых печальных и характеристических явлений такой гибели и хотел изобразить нам художник.
Д. И. Писарев
Он хотел убить и ограбить, но так, чтобы на него не брызнула ни одна капелька пролитой крови, чтобы ни один живой человек не мог проникнуть в его тайну, чтобы все прежние друзья и товарищи жали ему руку с прежним сочувствием и уважением и чтобы мать и сестра более, чем когда бы то ни было, считали его своим ангелом-хранителем, сокровищем и утешением...
Корень его болезни таился не в мозгу, а в кармане...
Раскольников принужден сознаться, что все это дело было сделано по-дурацки. Он даже сам не понимал, зачем он его сделал. Он видит только, что ему приходится, так или иначе, нести на себе все последствия этого дурацкого дела. Эти последствия оказываются очень мучительными. Подробная история этих мучительных последствий наполняет собой почти весь роман г. Достоевского; она начинается со второй части и оканчивается только вместе с эпилогом...
Н. Н. СТРАХОВ
ПРЕСТУПЛЕНИЕ И НАКАЗАНИЕ
Статья вторая и последняя
Раскольников не есть тип. То есть он не настолько своеобразен, не представляет таких определенных и органически связанных между собою черт, чтобы его образ носился перед нами, как живое лицо. В частности же - это не есть тип нигилистический, но видоизменение того типа настоящего нигилиста, который всем более или менее знаком и который всех раньше и всех метче был угадан Тургеневым в его Базарове.
Что же? Мешает это роману? Те, кто читал роман, мы думаем, согласятся с нами, что отсутствие большей типичности здесь не вредит, а даже как будто способствует делу. Неопределенность, молодая неопределенность и неустановленность Раскольникова очень идет к его фантастическому (по словам Порфирия) поступку. Кроме того, невольно чувствуется, что Базаров никаким образом не совершил бы так и такого дела. Человек, следовательно, выбран г. Достоевским нельзя сказать, чтобы не верно.
Но главное, очевидно, здесь не в человеке, не в обрисовке известного типа. Не здесь центр тяжести романа Цель романа состоит не в том, чтобы вывести перед глазами читателей какой-нибудь новый тип, изобразить нам "бедных" людей, "подпольного" человека, людей "мертвого дома", "отцов и детей" и т. д. Весь роман сосредоточивается около одного поступка, около того, как родилось и совершилось некоторое действие и какие повлекло за собою последствия в душе совершившего. Так роман и называется, на нем надписано не имя человека, а название события, с ним случившегося. Предмет обозначен вполне ясно: дело идет о преступлении и наказании.
И в этом отношении всякий согласится, что роман г. Достоевского очень типичен. Удивительно типично изображены все те процессы, которые совершаются в душе преступника; вот что составляет главную тему романа и что поражает в нем читателей. Живо и глубоко схвачено в нем то, как идея преступления зарождается и укрепляется в человеке, как борется с нею душа, инстинктивно чувствуя ужас этой идеи, как человек, вскормивший в себе злую мысль, почти лишается наконец воли и разума и слепо повинуется ей, как он механически совершает преступление, долго созревавшее в нем органически, как пробуждается в нем потом боязнь, подозрительность, злоба к людям, от которых ему грозит кара, как начинает он чувствовать омерзение к себе и к своему делу, как прикосновение живой и теплой жизни пробуждает в нем муки бессознательного раскаяния, как, наконец, "Предположи,- так говорит он Соне,- что я самолюбив, завистлив, зол, мерзок, мстителен". "Я вот тебе сказал давеча, что в университете себя содержать не мог А знаешь ли ты, что я, может, и мог. Мать прислала бы, чтобы внести что надо, а на сапоги, платье и на хлеб я бы и сам заработал; наверно! Уроки выходили, по полтиннику предлагали. Работает же Разумихин! Да я озлился и не захотел Именно озлился (это слово хорошее!) Я тогда как паук к себе в угол забился Ты ведь была в моей конуре, видела. А знаешь ли, Соня, что низкие потолки и тесные комнаты душу и ум теснят! О, как ненавидел я эту конуру! А все-таки выходить из нее не хотел. Нарочно не хотел! По суткам не выходил и работать не хотел, и даже есть не хотел, все лежал Принесет Настасья - поем, не принесет - так и день пройдет, нарочно со зла не спрашивал! Ночью огня нет, лежу в темноте, а на свечи не хочу заработать Надо было учиться, я книги распродал, а на столе у меня, на записках да на тетрадях на палец и теперь пыли лежит Я лучше любил лежать и думать И все думал... "
Самолюбие и то озлобление, которое от него происходит, вот те черты Раскольникова, на которые оперлась идея преступления. Прекрасно изображен процесс, обыкновенно происходящий в душе преступника, человек раздражает, натравливает себя на страшное дело, старается увлечься до самозабвения Роман открывается в минуту полного развития этого процесса Раскольников идет к процентщице, чтобы сделать пробу
Но природа в нем возмущается, и им овладевает чувство бесконечного отвращения Его вдруг что-то тянет к людям, и он сходится с Мармеладовым, провожает его домой и видит его семейство Эта картина возбуждает в нем опять прилив злобы, и недобрая мысль опять воскресает Получается письмо от матери с дурными вестями- сестра жертвует собой для блага матери и брата Озлобление Раскольникова достигает высшей степени Превосходно изображено волнение и внутренняя борьба, которую испытывает Раскольников вследствие письма матери Мучительно разбирает он всю безвыходность своего положения, все бессилие свое поправить дело
"Вдруг он вздрогнул, одна, тоже вчерашняя мысль опять пронеслась в его голове Но вздрогнул он не оттого, что пронеслась эта мысль Он ведь знал, он предчувствовал, что она непременно пронесется, и уже ждал ее, да и мысль эта была совсем не вчерашняя Но разница была в том, что месяц назад и даже вчера еще она была только мечтой, а теперь теперь явилась вдруг не мечтой, а в каком-то новом, грозном и совсем незнакомом ему виде, и он вдруг сам сознал это. Ему стукнуло в голову, и потемнело в глазах"
Раскольников уже не владеет собой, мысль его одолела Встреча с девушкой, которая только что увлечена на путь порока, еще глубже вонзает ему в сердце сожаление о сестре. Инстинктивно стараясь уйти от своей злой мысли, он направляется к Разу-михину. Но он не понимает себя и, опомнившись, решает: "К Ра-зумихину я на другой день, после того пойду, когда уже то будет кончено и когда все по-новому пойдет..."
Но еще раз, в последний раз со всею силою пробуждается в нем душа. Он уходит куда-нибудь дальше от того дома, где "в углу, в этом ужасном шкафу и созревало все это". На дороге он засыпает на скамейке парка и видит томительный сон, в котором выражается протест души против задуманного дела. Он видит себя мальчиком, надрывающимся от жалости при виде бесчеловечно убиваемой лошади. Проснувшись, подавленный впечатлениями сна, он наконец ясно чувствует, как противится его природа замышляемому им преступлению. "Я не вытерплю, не вытерплю!" - повторяет он.
"Он был бледен, глаза его горели, изнеможение было во всех его членах, но ему вдруг стало дышать как бы легче. Он почувствовал, что уже сбросил с себя это страшное бремя, давившее его так долго, и на душе его стало вдруг легко и мирно. "Господи! - молил он,- покажи мне путь мой, а я отрекаюсь от этой проклятой мечты моей!".
Рассказывать дальше - почти невозможно. Раскольников, измученный и истомленный своею внутреннею борьбою, наконец подчиняется мысли, которую так давно растил в душе своей. Описание преступления удивительно, и его невозможно передавать другими словами. Слепо, механически выполняет Раскольников давно окрепший замысел. Душа его замерла, и он действует как во сне. У него почти нет ни соображения, ни памяти; его действия бессвязны и случайны. В нем как будто исчезло все человеческое, и только какая-то звериная хитрость, звериный инстинкт самосохранения дали ему докончить дело и спастись от поимки. Душа его умирала, а зверь был жив.
После совершения преступления для Раскольникова начинается двоякий ряд мучений. Во-первых, мучения страха Несмотря на то, что все концы спрятаны, подозрительность не оставляет его ни на минуту, и малейший повод к опасению нагоняет на него мучительный страх Второй ряд мучений заключается в тех чувствах, которые испытывает убийца при сближении с другими людьми, с лицами, у которых нет ничего на душе, которые полны теплотою и жизнью. Сближение это происходит двояким образом. Во-первых, самого преступника тянет к живым людям, потому что ему хотелось бы стать с ними наравне, отбросить ту преграду, которую он сам положил между ними и собою Вот отчего Раскольников отправляется к Разумихину. "Сказал я (думает он про себя) третьего дня. что к нему после того на другой день пойду, ну что ж, и пойду" Будто уж я не могу теперь зайти." По этой же причине он так усердно начинает хлопотать о раздавленном Мармеладове и сближается с его осиротевшим семейством, особенно с Сонею.
Второе обстоятельство, по которому Раскольников очутился среди людей живых и имеющих близкие к нему отношения, заключается в приезде его семейства в Петербург. То письмо, которое было последним толчком к убийству, содержало в себе известие, что мать и сестра Раскольникова должны явиться в Петербург, где сестра и пожертвует собою, вышедши за Лужина.
Таким образом Раскольников, бывший до тех пор одиноким и удалявшийся от людей, теперь и волею и неволею окружен людьми, с которыми связан всего ближе. Читатель чувствует, что если бы эти люди были около Раскольникова прежде, то он никогда бы не совершил преступления. Теперь же, когда преступление совершено, эти люди дают повод к пробуждению в душе преступника всевозможных мук, вызываемых прикосновением жизни к душе, извратившей себя и коснеющей в своем извращении
Таково весьма простое, но вместе очень правильное и искусное построение романа. Очень правильно также развита -известная постепенность в душевных страданиях преступника. Сперва Раскольников совершенно подавлен случившимся и даже заболевает. Первая его попытка сойтись с живыми людьми, свидание с Разуми-хиным, просто ошеломляет его. "Подымаясь к Разумихину, он не подумал о том, что с ним, стало быть, лицом к лицу сойтись должен. Теперь же, в одно мгновение, догадался он уже на опыте, что всего менее расположен в эту минуту сходиться лицом к лицу с кем бы то ни было на свете". Он уходит, не владея собою. Точно так первые муки от боязни подавляют его. Они разрешаются страшным, томительным сновидением (удивительные две страницы), после которого Раскольников заболевает
Мало-помалу, однако же, преступник становится крепче Он сходится с Разумихиным, хитрит с Заметовым, принимает деятельное участие в судьбе семейства Мармеладовых, в судьбе своей сестры, увертывается от хитрого следователя Порфирия, открывает свою тайну Соне и пр. Но, по мере того как преступник овладевает собою, страдание его не ослабевает, а становится только постояннее и определеннее. Сначала он еще чувствует порывы радости, когда страх, нагнанный какою-нибудь случайностию, отлегает вдруг от сердца или когда ему удается сблизиться с другими людьми и почувствовать себя все еще человеком Но потом эти колебания исчезают.
"Какая-то особенная тоска, - рассказывает автор, - начала сказываться ему в последнее время В ней не было чего-нибудь особенно едкого, жгучего; но от нее веяло чем-то постоянным, вечным, предчувствовались безысходные годы э-юй холодной, мертвящей тоски, предчувствовалась какая-то вечность на "аршине пространства" Вот те мотивы, на которые написана самая (большая, центральная часть романа. Можно заметить,- хотя, право, в подобных вещах трудно полагаться на собственное суждение и лучше довериться проницательности художника,- что в душе Раскольнико-ва, сверх страха и боли, должна бы еще занимать большое место третья тема - воспоминание о преступлении.
Воображение и память преступника, казалось бы, должны чаще обращаться к картине страшного дела. Чтобы пояснить свою мысль, припомним превосходное описание преступления в романе Диккенса "Наш общий друг". Учитель Брадлей Гедстон убивает Евгения Рейборна. Состояние убийцы тотчас после преступления и избавления от опасности описывается так: "Он находился в том состоянии духа, которое тяжелее и мучительнее угрызений совести. В нем угрызений совести не было; но злодей, который может отстранить от себя этого мстителя, не в состоянии избежать более медленной пытки, состоящей в беспрерывной переделке своего злодеяния, и переделке его все с большим и большим успехом. В оправдательных показаниях и в притворных сознаниях убийц карающую тень этой пытки можно проследить в каждой говоримой лжи. Если бы я сделал это, как показывают, можно ли вообразить, чтоб я сделал такую-то ошибку. Если бы я сделал это, как показывают, неужели я оставил бы не замкнутою эту лазейку, которую ложный и злонамеренный свидетель так бесчестно выставляет против меня. Состояние злодея, беспрерывно открывающего слабые места в своем преступлении, старающегося укрепить их, когда сделанного дела уже нельзя изменить, есть такое состояние, которое усиливает тяжесть преступления тем, что заставляет совершать его тысячу раз вместо одного; но это в то же время и такое состояние, которое в натурах злобных и нераскаянных карает преступление самым тяжким наказанием".
"Брадлей спешил вперед, тяжко прикованный к идее своей ненависти и своего мщения, и все думал, что он мог бы удовлетворить то и другое многими способами, гораздо более успешными в сравнении с тем, что он сделал. Орудие могло быть лучше, место и час могли быть лучше выбраны. Ударить человека сзади в темноте, на окраине реки - дело довольно ловкое; но следовало бы тотчас же лишить его возможности защищаться; а вместо того, он успел обернуться и схватить своего противника, и потому, чтобы покончить с ним прежде, чем явилась какая-нибудь случайная помощь, пришлось отделаться от него, поспешно столкнуть его в реку, прежде чем жизнь была окончательно выбита из него. Если бы можно было опять это сделать, то следовало бы сделать не так. Предполагается, что его голову нужно бы подержать несколько времени под водой. Предполагается, что первый удар должен быть вернее; предполагается, что его следует застрелить; предполагается, что его следует задушить. Предполагайте что угодно, только не предполагайте оторваться от этой одной идеи; это оказалось бы неумолимой невозможностью". "Учение в школе началось на следующий день. Ученики видели небольшую перемену, или совсем не видали таковой, на лице своего учителя, потому что оно всегда носило на себе медленно изменяющееся выражение. Но в то время, как он прослушивал урок, он все переделывал свое дело, и все переделывал его лучше. Становясь с куском мела у черной доски, он, прежде чем принимался писать на ней, задумывался о месте на берегу, и о том, не была ли вода глубже, и не могло ли падение совершиться прямее, где-нибудь выше или ниже на реке. Он был готов провести черту или две на доске, чтобы выяснить себе то, о чем думал. Он переделывал дело сызнова, все улучшая переделку - во время классных молитв, во время вопросов, задаваемых ученикам, и в течение всего дня".
Казалось бы, нечто подобное должно совершаться и с Расколь-никовым. Между тем Раскольников только два раза возвращается воображением к своему преступлению. Нужно при этом отдать справедливость автору, что оба воспоминания изображены с удивительною силою. В первый раз Раскольников по невольному влечению приходит сам на место преступления. Во второй раз после того, как мещанин назвал его на улице убивцем, он видит сон, в котором вторично убивает свою жертву. Этот сон и также два прежних сна, которые мы приводили, составляют едва ли не лучшие страницы романа. Фантастичность, свойственная сновидениям, схвачена с изумительной яркостию и верностию. Странна, но глубокая связь с действительностию уловлена во всей ее странности. С этими снами невозможно и сравнивать последнего сна, который Раскольников видит в каторге и который есть явное сочинение, холодная аллегория. Итак, центральная часть романа главным образом занята изображением припадков страха и той душевной боли, в которой сказывается пробуждение совести. По своему всегдашнему приему автор написал множество вариаций на эти темы. Одно за другим описывает нам всевозможные изменения одних и тех же чувств. Это сообщает монотонность всему роману, хотя не лишает его занимательности. Но роман томит и мучит читателя, вместо того чтобы поражать его. Поразительные моменты, которые переживает Раскольников, теряются среди его постоянных мучений, то ослабевающих, то снова поражающих. Нельзя сказать, чтобы это было неверно; но можно заметить, что это неясно. Рассказ не сосредоточен около известных точек, которые бы вдруг озаряли для читателя всю глубину душевного состояния Раскольникова.
Между тем многие из таких точек схвачены в романе, много в нем сцен, где состояние души Раскольникова обнажается с большою яркостию. Мы не станем останавливаться на сценах боязни, на этих припадках звериного страха и звериной хитрости (как выражается сам автор). Для нас, разумеется, гораздо интереснее другая, положительная сторона дела, именно та, где душа преступника пробуждается и протестует против совершенного над нею насилия. Своим преступлением Раскольников оторвал себя от живых и здоровых людей Каждое прикосновение к жизни мучительно отзывается в нем. Мы видели, как он не мог видеть Разумихина Впоследствии, когда добрый Разумихин стал заботиться и хлопотать о нем, присутствие этого добродушного человека раздражает Раскольни-кова до исступления. Но как рад Раскольников сам заботиться о других, как рад случаю примкнуть к чужой жизни по поводу смерти Мармеладова! Очень хороша сцена между убийцею и маленькою девочкою Полею "Раскольников разглядел худенькое, но милое личико девочки, улыбавшееся ему и весело, по-детски на него смотревшее. Она прибежала с поручением, которое, видимо, ей самой очень нравилось".
" - Послушайте, как вас.зовут... а еще: где вы живете,- спросила она торопясь, задыхающимся голоском". "Он положил ей обе руки на плечи и с каким-то счастием глядел на нее Ему так приятно было на нее смотреть - он сам не знал почему" Разговор кончается очень глубокою чертою. Поличка рассказывает, как она молится вместе с своею матерью, с меньшою сестрою и братом; Раскольников просит ее молиться и за него После этого прилива жизни Раскольников сам идет к Разу-михину, но скоро теряет минутную бодрость и самоуверенность. Затем следует новый удар: приезд матери и сестры. "Радостный, восторженный крик встретил появление Рас-кольникова. Обе бросились к нему. Но он стоял как мертвый: невыносимое внезапное сознание ударило в него как громом. Да и руки его не поднимались обнять их: не могли. Мать и сестра сжимали его в объятиях, целовали его, смеялись, плакали Он ступил шаг, покачнулся и рухнулся на пол в обмороке" Каждый раз присутствие родных и разговор с ними составляют пытку для преступника Когда мать объясняет ему, как она рада его видеть, он перебивает ее:
" - Полноте, маменька,- со смущением пробормотал он, не глядя на нее и сжав ее руку. -успеем наговориться!"
"Сказав это, он вдруг смутился и побледнел- опять одно недавнее ужасное ощущение мертвым холодом прошло по душе его: опять ему вдруг стало совершенно ясно и понятно, что он сказал сейчас ужасную ложь, что не только никогда теперь не придется ему успеть наговориться, но уже ни об чем больше, никогда и ни с кем нельзя ему теперь говорить. Впечатление этой мучительной боли было так сильно, что он на мгновение почти совсем забылся, встал с места и, не глядя ни на кого, пошел вон из комнаты".
По естественной реакции, эти муки вызывают в нем ненависть к тем, кто их вызывает собою "Мать, сестра,- думает про себя Раскольников,- как любил я их! Отчего теперь я их ненавижу Да, я их ненавижу, физически ненавижу, подле себя не могу выносить. " Очень замечательно следующее место среди несвязных мыслей полубредящего Раскольникова: "Бедная Лизавета! Зачем она тут подвернулась!.. Странно однако ж, почему я об ней почти и не думаю, точно и не убивал... Лизавета! Соня! бедные, кроткие, с глазами кроткими.. Милые! Зачем они не плачут Зачем не стонут Они все отдают глядят кротко и тихо. Соня, Соня! тихая Соня! ".
Затем Раскольников увлекается в борьбу с Лужиным и Свидригайловым. Но мысль как-нибудь опять вступить в живые отношения к людям продолжает мучить его Он идет к Соне, с тем чтобы открыть ей свою тайну Из разговора с нею он видит всю ее кротость, незлобие, нежную сострадательность. На него находит минута умиления.
"Он все ходил взад и вперед, молча и не взглядывая на нее Наконец подошел к ней; глаза его сверкали. Он взял ее обеими руками за плечи Взгляд его был сухой, воспаленный, острый, губы его сильно вздрагивали Вдруг он весь быстро наклонился и, припав к полу, поцеловал ее ногу". Он откладывает, однако же, признание до другого раза Наступает новая борьба с Порфирием и с Лужиным, и Раскольников опять набирается бодрости Он идет к Соне признаваться уже как будто с надеждой убедить ее в своей правдивости, но его замыслы разлетаются в прах перед соприкосновением с живым лицом.
Сцена сознания есть лучшая и центральная сцена всего романа Раскольников терпит глубокое потрясение "Он совсем, совсем не так предполагал объявить, и сам не понимал того, что с ним делалось". Когда наконец признание сделано, оно вызывает в Соне те слова и действия, в которых содержится приговор Раскольникову, приговор гуманнейший, как того требует самая натура Сони "Вдруг точно пронзенная, она вздрогнула, вскрикнула и бросилась, сама не зная для чего, перед ним на колени
Что вы, что вы это над собой сделали! - отчаянно проговорила она и, вскочив с колен, бросилась ему на шею, обняла его и крепко-крепко сжала его руками
Раскольников отшатнулся и с грустною улыбкой посмотрел на нее:
- Странная какая ты, Соня - обнимаешь и целуешь, когда я тебе сказал про это. Себя ты не помнишь
- Нет, нет тебя несчастнее никого теперь в целом свете! - воскликнула она, как в исступлении, не слыхав его замечания, и вдруг заплакала навзрыд, как в истерике.
Давно уже незнакомое ему чувство волной хлынуло в его душу и разом размягчило ее Он не сопротивлялся ему две слезы выкатились из его глаз и повисли на ресницах
- Так не оставишь меня, Соня,- говорил он, чуть не с надеждой смотря на нее.
- Нет, нет, никогда и нигде! - воскликнула Соня"
Здесь человек вполне сказался в Раскольникове Он не сознает еще, но уже чувствует, что несчастнее его нет никого на свете и что он сам виноват в своем несчастии "Соня, у меня сердце злое,- говорит он через несколько минут.
Наконец, муки его достигают крайнего предела Тогда он, гордый, высокоумный Раскольников, обращается к бедной девочке за советом.
"- Ну, что теперь делать, говори! - спросил он, вдруг подняв голову и с безобразно искаженным от отчаяния лицом смотря на нее
- Что делать! - воскликнула она, вдруг вскочив с места, и глаза ее, доселе полные слез, вдруг засверкали.- Встань! (Она схватила его за плечо, он приподнялся, смотря на нее почти в изумлении.) Поди сейчас, сию же минуту, стань на перекрестке, поклонись, поцелуй сначала землю, которую ты осквернил, а потом поклонись всему свету, на все четыре стороны, и скажи всем вслух: "я убил!" Тогда Бог опять тебе жизни пошлет. Пойдешь? Пойдешь? - спрашивала она его, вся дрожа, точно в припадке, схватив его за обе руки, крепко стиснув их в своих руках и смотря на него огневым взглядом"
Как видно, бедная Соня очень хорошо знает, что нужно делать Но Раскольников все еще противится и старается побороть свое мучение Он решается исполнить совет Сони только тогда, когда ловкий Порфирий довел его до того, что мог сказать ему в глаза: "Как, кто убил - да вы убили, Родион Романыч!" - и потом дал тот же совет, как и Соня
Решившись наконец выдать себя, он прощается с матерью, которая только догадывается о том, в чем дело, и сестрою, которая все знает Эти сцены, как нам показалось, слабее других А главное, они не рождают в душе Раскольникова никакого нового чувства. Гораздо более значения и силы имеет одна из последних минут перед формальным сознанием Раскольникова. Он уже шел в контору через Сенную
"Когда он дошел до середины площади, с ним вдруг произошло одно движение - одно ощущение овладело им сразу, захватило его всего - с телом и мыслию. Он вдруг вспомнил слова Сони: "Поди на перекресток, поклонись народу, поцелуй землю, потому что ты и перед ней согрешил, и скажи всему миру вслух "я убийца!" "Он весь задрожал, припомнив это. И до того уже задавила его безвыходная тоска и тревога всего этого времени, но особенно последних часов, что он так и ринулся в возможность этого цельного, нового, полного ощущения. Каким-то припадком оно к нему подступило загорелось в душе одной искрой, и вдруг, как огонь, охватило всего Все разом в ней размягчилось, и хлынули слезы Как стоял, так и упал он на землю "
"Он стал на колени среди площади, поклонился до земли и поцеловал эту грязную землю с наслаждением и счастием Он встал и поклонился в другой раз" Тотчас после этого он предал себя.
Вот и весь душевный процесс Раскольникова Мы не говорим о том воскресении, которое описано в эпилоге. Оно рассказано в слишком общих чертах, и сам автор говорит, что оно относится не к этой истории, а к новой, к истории обновления и перерождения человека
Итак, Раскольников до конца не мог понять и осмыслить движений, подымавшихся в его душе и составлявших для него такую муку Он не мог понять и осмыслить и того наслаждения и счастия, которые почувствовал, когда вздумал последовать совету Сони "Он был скептик, он был молод, отвлеченен и, стало быть, жесток" - так говорит сам автор о своем герое Ожесточение не давало Раскольникову понимать того голоса, который так громко говорил в его душе Теперь будет ясно, если мы скажем, что автором выполнена только одна из двух сторон, представляемых задачею В самом деле, в чем главный интерес романа? Чего ждет постоянно читатель с той минуты, как совершено преступление? Он ждет внутреннего переворота в Раскольникове, ждет пробуждения в нем истинно человеческого образа чувств и мыслей. Тот принцип, который Раскольников хотел убить в себе самом, должен воскреснуть в его душе и заговорить еще с большею силою, чем прежде
Но автор так поставил дело, что для него эта вторая сторона задачи оказалась слишком большою и трудною, чтобы браться за нее в этом же самом произведении Тут заключается и недостаток, и вместе достоинство романа г. Достоевского. Он задался так широко, его Раскольников так ожесточен в своей отвлеченности, что обновление этой падшей души не могло совершиться легко и представило бы нам, вероятно, возникновение душевной красоты и гармонии очень высокого строя.
Раскольников есть истинно русский человек именно в том, что дошел до конца, до края той дороги, на которую его завел заблудший ум Эта черта русских людей, черта чрезвычайной серьезности, как бы религиозности, с которою они предаются своим идеям, есть причина многих наших бед Мы любим отдаваться цельно, без уступок, без остановок на полдороге, мы не хитрим и не лукавим сами с собою, а потому и не терпим мировых сделок между своею мыслью и действительностью Можно надеяться, что это драгоценное, великое свойство русской души когда-нибудь проявится в истинно прекрасных делах и характерах Теперь же, при нравственной смуте, господствующей в одних частях нашего об щества, при пустоте, господствующей в других, наше свойство доходить во всем до краю - так или иначе - портит жизнь и даже губит людей Одно из самых печальных и характеристических явлений такой гибели и хотел изобразить нам художник.
